Book: Romanovsky’s "Romanticism in the Art of Chess"
Translator’s introduction
So far as I know, Peter Romanovsky's 1959 book Романтизм в Шахматном Искусстве, or Romanticism in the Art of Chess, has never been translated to English. This is a experimental GPT-4 translation of the book using https://chat.openai.com and reviewed by a native English speaker using other translation tools.
A bit of background on Romanovsky and romanticism in chess:
In Шахматы в СССР 1958 № 21, Peter Romanovsky wrote a review of David Bronstein's now-classic commentary on the 1953 Zurich chess tournament. One item that caught Romanovsky's attention was Bronstein's notion of romanticism in chess:
Из сказанного видно, что в вопроcе о романтизме в шахматах путаница и неясность царят прежде всего в мыслях самого Бронштейна. Романтик, романтизм — это явления и понятия совершенно определенные и характеризуют они не специально литературные (или шахматные) повятия, а натуру человека, склад его мыслиe, его подход к жизни, в частности к искусству. Виссарион Белинский в своей статье о романтизме писал:
From what has been said it is clear that in the question of romanticism in chess, the confusion and obscurity reside in the thoughts of Bronstein. A romantic, romanticism — these are quite definite phenomena and concepts. They do not characterize specifically literary (or chess) notions, but the nature of a person, the way he thinks, his approach to life, in particular, to art. Vissarion Belinsky, in his article on romanticism, wrote:
«Жизнь там, где человек, а где человек, там и романтизм. В теснейшем и существеннейшем своем значении, — говорит Белинский, — романтизм есть не что иное, как внутренний мир души человека, сокровенная жизнь его сердца».
“Life is where man is, and where a man is, there is romanticism. In its narrowest and most essential meaning,” says Belinsky, “romanticism is nothing other than the inner world of man's soul, the intimate life of his heart.”
A year later Romanovsky had written his own book-length essay on romanticism in chess, translated here.
Romanticism in the Art of Chess
Пётр Арсеньевич Романовский
Романтизм в Шахматном Искусстве
Государственное издательство Физкультура и Спорт
Москва 1959
Романтизм в Шахматном Искусстве
Государственное издательство Физкультура и Спорт
Москва 1959
Peter Arsenievich Romanovsky
Romanticism in the Art of Chess
State Publishing House for Physical Education & Sport
Moscow 1959
Romanticism in the Art of Chess
State Publishing House for Physical Education & Sport
Moscow 1959
Part I
Великий русский критик Виссарион Белинский в одной из своих статей высказался
однажды о романтизме: «Жизнь там, где человек, а где человек, там и романтизм».
The great Russian critic Vissarion Belinsky once spoke about romanticism in one
of his articles: “Life is where man is, and where a man is, there is
romanticism.”2
Романтизм в шахматном искусстве есть отражение в процессах шахматной борьбы и
композиции романтических черт человеческого характера. Поэтому почти каждого
шахматиста можно считать в какой-то степени романтиком.
Romanticism in the art of chess is a reflection, in chess combat and
composition, of the romantic traits of human character. This is why almost
every chess player can be considered to some extent a romantic.
И все же не романтизм составляет сущность человеческого миросозерцания. Человеку свойственно руководствоваться в своих мыслях и делах реальной обстановкой, в которой он живет и действует. В науках и искусствах реализм жизни выражается в реалистическом подходе к возникающим в них проблемам и вопросам.
And yet, it is not romanticism that is the essence of the human worldview. It is
characteristic for a person to be guided in his thoughts and actions by the real
situation in which he lives and acts. In the sciences and arts, the realism of
life is expressed in a realistic approach to the problems and questions that
arise in them.
И если романтизм — это прежде всего мечтательность, игра воображения,
приукрашивающая действительность, погоня за впечатляющими образами в эстетике
творчества, то реализм характеризуется учетом реальной обстановки, расмотрением
явлений и событий в их историческом развитии, соблюдением возможной
объективности при вынесении решений.
And if romanticism is, above all, a reverie, a game of imagination, an
embellishment of reality, the pursuit of dramatic images in the aesthetic aspect of
creativity, then realism is characterized by taking into account real
circumstances, considering the historical development of phenomena and events,
observing all possible objectivity when making decisions.
В историческом споре с реалистическим подходом к процессам шахматной борьбы
романтизм был обречен на поражение. И действительно, он потерпел окончательное
крушение во второй половине ХIХ века, когда на арену мирового шахматного
искусства выступили такие корифеи реалистической мысли в истории шахмат, как
Цукерторт, Стейниц, Тарраш, Ласкер, Мароци, Пильсбери, Шлехтер и другие великие
мастера конца ХIХ и первой четверти ХХ веков.
In its historical dispute with the realistic approach to chess competition,
romanticism was doomed to defeat. And indeed, it suffered its final defeat in
the second half of the 1800s, when such luminaries of chess realism as
Zuckertort, Steinitz, Tarrasch, and Lasker entered the arena of world chess art;
Maroczy, Pillsbury, Schlechter and other great masters of the late 1800s and the
first quarter of the 1900s.
Однако романтическое и реалистическое начала в шахматном искусстве нельзя
считать антитезами, поскольку и в реалистическом складе натуры человека
проявляются, хотя и в разной мере, романтические черты. Больше того — в
определенной обстановке и в определенное время романтизм может носить
прогрессивный характер, особенно тогда, когда он является отражением известного
склада человеческой натуры, а не принципиальным течением мысли, противоположным
по своей природе реализму.
However, the romantic and realistic principles of the art of chess are not
opposed to one another, since romantic features appear even in the depths of
human nature. Moreover, sometimes romanticism can have a progressive character
especially when it is a reflection of common human nature and not a principle
stream of thought contrary to realism by nature.
В настоящей небольшой работе мы и рассматриваем романтизм
с двух позиций: 1) со стороны его человечности и 2) как
принципиальное течение шахматной мысли.
In this little work, we look at romanticism from two perspectives: as it is
found in 1) our human nature, and 2) in the stream of chess thought.
Part II
В центре нашего внимания будет находиться романтизм в шахматном искусстве ХIХ —
начала ХХ столетий. Но этому необходимо предпослать краткий обзор судеб
шахматного романтизма в предшествующие века.
The focus of our attention will be on Romanticism in the chess art of the 19th
and early 20th centuries. But before that, we need to give a brief overview of
the fate of chess Romanticism in the preceding centuries.
В начальный период своего развития в странах Востока, когда шахматы существовали
еще в виде шатранджа, они были сильно опоэтизированы. Арабские, персидские и
среднеазиатские задачи-мансубы являлись обычно высокохудожественными
произведениями, авторы которых стремились прежде всего воплотить свой идеал
красоты.
In its early development period in the East, when chess existed in the form of
shatranj, it was heavily romanticized. Arabic, Persian, and Central Asian
mansubat (chess problems) were usually highly artistic works, the authors of
which sought primarily to embody their ideal of beauty.
Вот три характерных примера. Напоминаем читателю, что в шатрандже ферзь был
самой слабой фигурой и ходил лишь на соседнее поле наискосок, слон передвигался
нанскосок через поле, даже если оно было занято фигурой, а правила движения
ладьи, коня и короля совпадали с современными.
Here are three characteristic examples. We remind the reader that in shatranj,
the queen was the weakest piece and moved only to the neighboring square
diagonally, the bishop moved diagonally across the field even if it was occupied
by a piece, and the rules of movement for the rook, knight, and king coincided
with modern ones.
Из рукописи Абульфатха
From the manuscript of Abu'l-Fath
Мат в 3 хода
Mate in 3 moves
1. Фf5++ Крh7 (1…Кр:f5 2. Сd3✕; 1…Кр:h5 2. Фg6✕) 2. Лg7+ Л:g7 3. Кf6✕.
1. Qf5++ Kh7 (1… Kxf5 2. Bd3✕; 1… Kxh5 2. Qg6✕) 2. Rg7+ Rxg7 3. Nf6✕.
Из арабской рукопши
From an Arabic manuscript
Мат в 3 хода
Mate in 3 moves
1. Кg5+ Л:g5 2. Лf6+ Кр:f6 3. Лd6✕.
1. Ng5+ Rxg5 2. Rf6+ Kxf6 3. Rd6✕
Из сборника Фирдоуси
From the collection of Firdousi
Мат в 5 ходов
Mate in 5 moves
1. Лb7+ Крd8 2. Лd7+ Кр : d7 3. с6+ Крd8 4. с7+ Крd7 5. Cb5 ✕.
1. Rb7+ Kd8 2. Rd7+ K : d7 3. с6+ Kd8 4. с7+ Kd7 5. Bb5 ✕.
Во всех приведенных мансубах широко представлена тема жертвы и
эффектны финальные зеркальные маты.
In the above mansuba the theme of sacrifice is presented
extensively, and the final mirror mates are spectacular.
Когда шахматы в средние века проникли в Европу, то и здесь
безраздельно воцарился романтизм. Наибольшее свое развитие
он получил в романских странах — Испании, Италии и Франции.
When chess came to Europe in the Middle Ages,
romanticism reigned supreme here as well. It has
received the most development in the Romanesque
countries — Spain, Italy, and France.
Романтиками были и все шахматисты этой эпохи, и авторы
многочисленных шахматных руководств XV—XVII
столетий. Назовем Лусену, Лопеса, Сальвио, Карреру, Полерио,
Греко, Густава Селена и других.
All chess players of this era were romantics, as were many
authors of chess manuals in the 1400s to 1600s. To name a
few: Luis Ramirez de Lucena, Ruy López de Segura, Alessandro
Salvio, Pietro Carrera, Giulio Cesare Polerio, Gioachino
Greco, Gustavus Selenus and others.
В книгах и рукописях той поры можно найти много
интересных дебютных вариантов и комбинационных
задач, и содержание их большей частью является
продуктом изощренной игры воображения.
In books and manuscripts of that time you can find many
interesting opening variants and combination problems, and
their content is mostly the product of a sophisticated game
of imagination.
Это и понятно, так как материалом для всей этой
литературы служили партии того времени, насквозь
пропитанные романтическим духом.
This is understandable since the material for all
this literature was the games of the era,
saturated with a romantic spirit.
Рассмотрим, например, две партии-варианта из
рукописи наиболее талантливого шахматиста и автора
этого периода калабрийца Джоакино Греко
(1600—1634).
Let's consider, for example, two game-variants
from the manuscript of the most talented chess
player and author of this period, the Calabrian
Gioachino Greco (1600–1634).
I. 1. е2-е4 е7–е5 2. Кg1–f3 Кb8–с6 3. Сf1–с4 Сf8–с5 4. с2–сЗ Фd8–е7 5. 0–0 d7–d6 6. d2–d4 Сc5–b6 7. Сc1–g5 f7–f6 8. Сg5–h4 g7–g5.
I. 1. е4 e5 2. Nf3 Nс6 3. Bс4 Bс5 4. сЗ Qе7 5. 0–0 d6 6. d4 Bb6 7. Bg5 f6 8. Bh4 g5.
Этот выпад наталкивается на энергичное возражение. На 8…ed белые ответили
бы 9. h3. Лаза рекомендовал 8…h5!, можно добавить, что и после 8…Cg4 или 8…Кh6
положение черных было бы вполне удовлетворительно.
This attack is met with a vigorous reply. For 8…ed, White would answer 9. h3.
Lasa recommended 8…h5!, and we can add that even after 8…Bg4 or 8…Nh6
black’s position would be quite satisfactory.
9. Кf3: g5!?
9. Nxg5!?
Подобных комбинаций с жертвами — романтических искр пламенной фантазии —
рассыпано множество на страницах рукописи калабрийца.
There are many such combinations with sacrifices — romantic sparks of a fiery
fantasy — scattered on the pages of the Calabrian's manuscript.
9…f6 : g5 10. Фd1–h5＋ Кре8–d7.
9…fxg5 10. Qh5＋ Kd7.
Лучше было 10…Крd8 11. С:g5 Кf6 12. Фh4 Лf8, и белым не просто разрешить
«проблему» центра. Если 13. d5, то темп атаки явно замедлялся.
Better was 10…Kd8 11. Bxg5 Nf6 12. Qh4 Rf8 and White does not easily solve the
problem of the center. If 13. d5, the speed of the attack is clearly
slowed.
11. Ch4:g5 Фе7–g7 (Ведет к мату в три хода. Конечно, и сейчас можно было успешно защищаться, играя 11…Кf6) 12. Сс4–е6＋! (В этой новой жертве, с последующим матом пешкой в центре, идея варианта) 12…Крd7:е6 13. Фh5–е8＋ Кg8–е7 14. d4–d5 ✕.
11. Bxg5 Qg7 (leads to mate in three moves; and, of course, successful defense is possible by playing 11…Nf6) 12. Be6＋! (The idea is that this new sacrifice is followed by a checkmate pawn in the center) 12…Kxе6 13. Qe8＋ Nе7 14. d5#.
II. 1. е2–е4 е7–е6 2. d2–d4 Кg8–f6.
II. 1. e4 e6 2. d4 Nf6.
Кстати, из других продолжений Греко рассматривает
2…d5 3. е5 с5 4. сЗ cd или 4…Кc6. С последним
продолжением партия доводится им до 50-го хода и
заканчивается победой черных!
By the way, among other variations Greco examines
2…d5 3. е5 с5 4. сЗ cd (or 4…Nc6). With this
last variation he brings the game to a victory for
Black after the 50th move!
3. Cf1–d3 Кb8–с6 4. Кg1–f3 Cf8–е7 5. h2–h4.
3. Bd3 Nc6 4. Nf3 Be7 5. h4
Этот ход не достиг бы цели, если бы черные не
полшли навстречу мечте противника.
This move would not have achieved its aim if Black
had not gone to meet the opponent's dream.
5…0—0? (Ответы 5…Кb4, 5…d5 или даже 5…h6
разбивали надежды белых) 6. е4—е5 Кf6—d5.
5…0—0? (The replies 5…Nb4, 5…d5 or even 5…h6
dash White’s hopes) 6. е5 Nd5.
7. Cd3 : h7＋!
7. Bxh7＋!
Оказывается, что идея подобной жертвы рождена,
по-видимому, романтическими устремлениями Греко.
It turns out that the idea of such a sacrifice was
apparently born of Greco’s romantic aspirations.
7…Крg8 : h7 8. Кf3—g5＋ Сe7 : g5 9. h4 : g5＋ Крh7—g8.
7…Nxh7 8. Ng5＋ Bxg5 9. hxg5＋ Kg8.
Греко приводит еще такой вариант: 9…Кpg6 10. Фh5＋
Кpf5 11. Фh7＋ g6 12. ФhЗ＋ Кpe4 13. ФdЗ ✕.
Справедливости ради надо отметить, что Греко
отсрочил мат на один ход. Вместо 11. Фh7＋
проще 11. ФhЗ＋ и затем мат на h7 или d3.
Greco gives another such variant: 9…Kg6 10. Qh5＋
Kf5 11. Qh7＋ g6 12. QhЗ＋ Ke4 13. QdЗ ✕. In
fairness it should be noted that Greco delayed the
mate by one move. Instead of 11. Qh7＋, easier is
11. QhЗ＋ and then checkmate on h7 or d3.
10. Фd1–h5 f7–f5 11. g5–g6 Лf8–e8 12. Фh5–h8 ✕.
10. Qh5 f5 11. g6 Re8 12. Qh8 ✕.
Известная дебютная жертва коня на f7 в защите двух
коней также является детищем трехсотлетней
давности. Еще в 1602 г. в Риме была сыграна
партия, которая, по мнению Чигорина, поместившего
ее в своем шахматном отделе «Нивы»,
свидетельствует, что «и триста лет назад были
сильные игроки».
The famous opening sacrifice of the knight on f7
in defense of two knights is another innovation
from three hundred years ago. As early as 1602 in
Rome, a game was played which testifies that,
according to Chigorin in his chess column in
Niva, “even three hundred years ago there were
strong players.”
Защита двух коней
Two Knights’ Defense
Полерио — Доменико
Polerio — Domenico
1. е2–е4 е7–е5 2. Кg1–f3 Кb8–с6 3. Сf1–с4 Кg8–f6 4. Кf3–g5 d7–d5 5. e4 : d5 Кf6 : d5 6. Кg5 : f7.
1. е4 е5 2. Nf3 Nс6 3. Bс4 Nf6 4. Ng5 d5 5. exd5 Nxd5 6. Nxf7.
В течение долгого времени правильность этой жертвы
не вызывала сомнений. Не признавал ее
корректности только Стейниц. В наше время вопрос
этот снова стал спорным.
For a long time, the correctness of this sacrifice
was not in doubt. Only Steinitz did not recognize
its correctness. In modern times, this question
has again become controversial.
6…Кре8:f7 7. Фd1–f3＋ Кpf7–е6 8. Кb1–сЗ Кc6–е7 (Заслуживает внимания также 8…Кb4, и если 9. Фе4, то 9…b5, ход, рекомендованный Стейницем) 9. d2–d4 с7–с6 (И сейчас стоило подумать о 9…b5) 10. Cc1–g5 h7–h6 11. Cg5:е7 Cf8:e7 12. 0–0–0 Лh8–f8 13. ФfЗ–e4 Лf8:f2 14. d4:e5 Ce7–g5＋ 15. Kpc1–b1 Лf2–d2 16. h2–h4 Лd2:d1＋ 17. Лh1:d1 Cg5:h4 18. Kc3:d5 с6:d5.
6…Kxf7 7. Qf3＋ Kе6 8. NсЗ Nе7 (Also noteworthy is 8…Nb4, and if 9. Qе4, then 9…b5, the move recommended by Steinitz.) 9. d4 с6 (And now it’s worth considering 9…b5) 10. Bg5 h6 11. Bxе7 Be7 12. 0–0–0 Rf8 13. Qe4 Rf2 14. dxe5 Bg5＋ 15. Kb1 Rd2 16. h4 Rxd1＋ 17. Rxd1 Bxh4 18. Nxd5 сxd5.
19. Лd1:d5.
19. Rxd5.
В романтических поисках красот!
Прозаическое 19. С:d5＋Кре7 20. Ф:h4＋ немедленно
принудило бы черных сдаться.
In a romantic quest for beauty! The
prosaic 19. Bxd5＋Ke7 20. Qxh4＋ would immediately
force Black to surrender.
19…Фd8–g5 20. Лd5–d6＋＋ Кре6–е7 21. Лd6–g6. Черные
сдались.
19…Qg5 20. Rd6＋＋ Kе7 21. Rg6. Black resigned.
Одним из важных положительных следствий того, что
в шахматном искусстве XV, XVI и последующих
столетий утвердилось господство «стихийного»
романтизма, явилось изменение правил игры,
принятых в шатрандже. Изменения эти были
направлены в сторону усиления боевого действия
фигур, двигавшихся по диагонали, и облегчения
мобилизации ладей. Нетерпеливых романтиков
перестали устраивать медлительные маневры
шатранджа. Введение рокировки и двойного хода
пешки в начальном положении, а также придание
ферзю и слону их современной силы раскрыли перед
романтиками новые возможности для удовлетворения
их творческих стремлений.
One important positive result of the “spontaneous”
romanticism in chess from the 15th century onward
was the change in the rules of shatranj. These
changes were aimed at strengthening the fighting
action of the pieces moving diagonally, and
facilitating the mobilization of rooks. Impatient
Romantics were no longer satisfied with the slow
maneuvers of shatranj. The introduction of
castling, double pawn moves in the initial
position, and giving the queen and bishop their
modern strength, opened up new opportunities for
the Romantics to satisfy their creative
aspirations.
До середины XVIII столетия существовало не шахматное искусство, а романтическое
шахматное искусство. Но это было не принципиальное направление шахматной мысли,
а чисто стихийное следование своим мечтаниям.
Until the middle of the 18th century there was not chess art, but romantic
chess art. This was not a principled development of chess thought, but a purely
spontaneous pursuit of one's dreams.
Выступление в середине XVIII столетия Франсуа
Андре Даникана Филидора с теорией о роли пешек в
шахматной борьбе явилось для романтиков тяжелым
испытанием. Филидор не только написал умную
книгу, где изложил свои взгляды, но и на полях
шахматных сражений доказал, что среди лучших
английских и французских шахматистов он не имеет
себе равных. Романтики были ошеломлены, огорчены
и разочарованы. Оказывалось, что не всемогущий
ферзь, не дальнобойные ладьи и слоны, не коварные
кони, а скромные пешки являются душой партии. Так
доказывал довольно убедительно Филидор. Над
романтизмом сгустились черные тучи. И все же он
не собирался без боя сдавать свои позиции.
The appearance in the 1700s of François-André
Danican Philidor with his theory about the role of
pawns in the chess game was a hard trial for
Romantics. Philidor wrote a clever book, Analyse
du jeu des Échecs, in which he laid out his
views, and on the battlefields of chess proved
that he had no equal among the best English and
French players. The Romantics were astonished,
saddened, and disappointed. It turned out that
not the all-powerful queen, not the long-range
rooks and bishops, not the devious knights, but
the humble pawns are the soul of the game. So
Philidor argued quite convincingly. Black clouds
were gathering over Romanticism. And yet he was
not going to give up his position without a fight.
В защиту романтизма в 1750—1760 гг. выступили три итальянских
шахматиста из города Модены — Эрколе дель Рио, Джанбатиста Лолли и
Доменико Лоренцо Понциани. Они выступили с большими, умно написанными
трудами, в которых значительное место отводилось критике взглядов
Филидора. Все трое, но особенно дель Рио, были первоклассными
шахматистами и заявили себя ярыми сторонниками романтических традиций
в шахматном искусстве.
In defense of romanticism, in 1750-60 there arose three Italian
chessplayers from the city of Modena: Ercole del Rio, Giambattista
Lolli, and Domenico Lorenzo Ponziani. They produced large,
intelligently written works in which considerable space was given to
criticism of Philidor's views. All three, but especially del Rio,
were first-rate chess players and declared themselves ardent
supporters of the romantic tradition in the art of chess.
Выступление дель Рио, Лолли и Понциани привело к тому, что
на смену «стихийному» романтизму пришло романтическое
направление, покоившееся на принципиальных, хорошо
обоснованных точках зрения. Романтизм стал определенной
школой шахматного искусства. Моденские мастера обрели
многочисленных поклонников и единомышленников во всем мире.
Взгляды моденцев заложили основу итальянской шахматной
школы. Характерной чертой итальянской школы был романтизм,
сознательно и мотивированно выдвинутый в противовес
французской школе Филидора. Следовательно, как направление
шахматной мысли романтизм появился в середине XVIII века, и
его источником явилась итальянская шахматная школа.
The performance of del Rio, Lolli, and Ponziani led to the
replacement of “spontaneous” romanticism with a romantic
direction based on principled, well-reasoned points of view.
Romanticism became a definite school of chess art. The
masters of Modena have found numerous admirers and
like-minded people all over the world, and their views laid
the foundation for the Italian school of chess. Romanticism
was a characteristic feature of the Italian school,
consciously and deliberately put forward in opposition to
the French school of Philidor. Consequently, Romanticism as
a direction of chess thought emerged in the middle of the
18th century, and its source was the Italian chess school.
Романтические позиции итальянцев были благодарной платформой
для дискуссии с Филидором. Моденские мастера прославляли
комбинационное творчество, смелую игру, стремительные атаки,
ориентацию на матовые финалы. Эти творческие принципы были
доходчивее и привлекательнее для шахматистов, чем
утомительные марши филидоровских пешек.
The Romantic viewpoints of the Italians were a
welcome framework for discussion with Philidor.
The Modena masters glorified combinative
creativity, daring play, impetuous attacks, and a
focus on checkmate endings. These creative
principles were clearer and more attractive to
chess players than the tedious marches of
Philidor's pawns.
Флаг итальянцев первыми подхватили английские шахматисты
первой половины XIX столетия — Саррат, его ученик Льюис и
самый одаренный из них — Мак-Доннель. Позднее знамя
романтизма крепко взял в свои руки и не выпускал до самой
смерти многократный чемпион Англии и мастер с мировым именем
Джозеф Блэкберн. На последующих страницах читатель найдет
два примера романтических полетов его фантазии. Сейчас же
нам хочется проиллюстрировать творческие порывы виднейшего
представителя раннего английского романтизма Александра
Мак-Доннеля. Чигорин назвал его «одним из гениальнейших
шахматистов своего времени», а партии его матча с сильнейшим
мастером Франции Лабурдоне — «блестящими вдохновениями
прошлого».
The banner of the Italians was first picked up by English
chess players of the first half of the 19th century —
Sarratt, his pupil Lewis, and the most gifted of them —
McDonnell. Later the banner of romanticism was firmly
carried by Joseph Blackburn, multiple champion of England
and world-renowned master, and he did not let go until his
death. In the pages that follow, the reader will find two
examples of his romantic flights of fancy. Now we would
like to illustrate the creative impulses of the most
prominent representative of early English Romanticism,
Alexander McDonnell. Chigorin called him “one of the most
brilliant chess players of his time,” and his games against
France's strongest master La Bourdonnais were “brilliant
inspirations of the past.”
Матчи Лабурдоне — Мак-Доннель, состоявшиеся в Лондоне в
1834—1835 гг. (всего их было шесть с общим счетом +45, –27,
13 в пользу Лабурдоне), представляли собой первую большую
битву между реалистической, прогрессивной, позиционной
школой, возглавлявшейся лучшим мастером Западной Европы того
времени, и талантливым выразителем традиций итальянской
школы.
@@html:</div><div class"grid-child-english">@@
The La Bourdonnais–McDonnell matches held in London from
1834 to 1835 (a total of six matches, +45, -27, =13 in favor
of La Bourdonnais) represented the first great battle
between the realist, progressive, positional school led by
the best Western European master of the time, and the
talented exponent of the traditions of the Italian school.
Сицилианская партия
Sicilian Game
Мак-Доннель — Лабурдоне
McDonnell - La Bourdonnais
1. е2-е4 с7-с5 2. f2-f4 Кb8-с6 3. Кg1-f3 е7-еб 4. с2-сЗ d7-d5 5. е4-е5.
1. е4 с5 2. f4 Nс6 3. Nf3 е6 4. сЗ d5 5. е5
Это продолжение, ведущее к острой игре и обоюдным
атакам, Мак-Доннель избирал в большинстве партий,
начатых сицилианской защитой. Со стороны идейного
содержания возникшая позиция, с точки зрения
современной дебютной теории, ближе к французской
защите.
In most games McDonnell chose the Sicilian defense
with this line of play, leading to a sharp game
and mutual attacks. From the point of view of
modern opening theory, this position is closer to
the French defense.
5…f7-f6 6. Сf1-d3 Фd8-b6 7. Сd3-с2 Сс8-d7 8. 0-0
Кg8-h6 9. Крg1-h1 Сf8-e7 10. d2-d4 f6-f5 (Черные
стремятся закрыть грозную диагональ белого
слона) 11. а2-аЗ а7-а5 12. h2-h3 0-0.
5…f6 6. Bd3 Qb6 7. Bс2 Bd7 8. 0-0 Nh6 9. Kh1
Be7 10. d4 f5 (Black seeks to close the White
bishop's formidable diagonal) 11. аЗ а5 12. h3
0-0.
13. g2-g4.
13. g4.
Типичный для Мак-Доннеля романтический порыв — устранить
пешку f5 для удара на пункт h7 и раскрыть линию «g», а там и
до мата уже недалеко. Но это лишь мечта, и уравновешенный
ученик Филидора быстро доказывает ее иллюзорность.
The romantic impulse is typical for McDonnell: eliminate the
f5 pawn to attack h7 and open the g-file; from there it is
not far to mate. But this is only a dream, as Philidor's
level-headed student quickly proves.
13…f5:g4 14. h3:g4 Сd7-e8!
13…fxg4 14. hxg4 Be8!
Осмотрительно и разумно, но совсем не романтично! На
14…К:g4 могло последовать 15. Кg5 С:g5 16. Ф:g4
Сh6 17. Лg1 с опасной угрозой f4-f5. Лабурдоне, очевидно,
не жаждал подобных приключений.
Prudent and reasonable, but not at all romantic! 14…Nxg4
could be followed by 15. Ng5 Bxg5 16. Qxg4 Bh6 17. Rg1 with
the dangerous threat of f4-f5. Obviously, La
Bourdonnais did not crave such adventures.
15. f4-f5.
15. f5.
Все в том же стиле больших надежд и мечтаний. Можно было
сыграть 15. Кg5, но после 15…С:g5 16. fg Л:f1＋
17. Ф:f1 Кf7! возникали трудности в центре. Мак-Доннель
предпочитает погрезить о матах.
All in the same style of high hopes and dreams. It was
possible to play 15. Ng5, but after 15…Bxg5 16. fxg
Rxf1＋ 17. Qxf1 Nf7! difficulties arise in the center.
Mac-Donnell prefers to dream about mates.
15…Кh6:g4 16. f5-f6 (Волнение достигло предела…) 16…g7:f6.
15…Nxg4 16. f6 (The excitement had reached a breaking point…) 16…gxf6.
17. е5:f6.
17. exf6
Сент-Аман, сильнейший шахматист Франции 40-х годов, полагал,
что ходом 17. Лg1 белые могли выиграть партию. С мнением
Сент-Амана соглашался и Чигорин. Нам кажется, что этот
вывод вытекал из не вполне правильного анализа. Сент-Аман
указывает продолжение: 17. Лg1 f5 18. Кh2 h5; между тем,
играя 18…Сh5! или 18…Крh8 19. К:g4 Сh5, черные сохраняли
преимущество.
Saint-Amant, the strongest chess player in France in the
1840s, believed that White could win the game with 17. Rg1.
Chigorin also agreed with the opinion of Saint-Amant. It
seems to us that this conclusion arose from a
not-quite-correct analysis. Saint-Amant points out the
continuation 17. Rg1 f5 18. Nh2 h5; meanwhile, playing
18…Bh5! or 18…Nh8 19. Nxg4 Bh5, Black retained an
advantage.
17…Се7:f6 18. Лf1-g1 h7-h5 19. Фd1-dЗ Фb6-с7
20. Сс1-h6 с5-с4 21. Фd3-е2 Сf6-g7 22. Сh6:g7 Лf8:f3!
(Мечты разбиты!) 23. Лg1:g4 h5:g4 24. Фе2:еб＋ Фс7-f7 25.
Фе6:f7+ Се8:f7. Белые сдались.
17…Bxf6 18. Rg1 h5 19. QdЗ Qс7 20. Bh6 с4 21. Qе2
Bg7 22. Bxg7 Rxf3! (Dreams are shattered!) 23. Rxg4
hxg4 24. Qxеб＋ Qf7 25. Qxf7+ Bxf7. White resigned.
Гамбит коня (гамбит Мак-Доннеля)
Knight's Gambit (McDonnell Gambit)
Мак-Доннель - Лабурдоне
McDonnell - La Bourdonnais
1. e2-e4 e7-e5 2. f2-f4 e5:f4 3. Кg1-f3 g7-g5 4. Сf1-c4 g5-g4 5. Кb1-c3.
1. e4 e5 2. f4 exf4 3. Nf3 g5 4. Bc4 g4 5. Nc3.
Изобретение Мак-Доннеля, ставящее своей целью
воспрепятствовать ходам Фe7 и Фf6, на которых
покоится защита черных в гамбите Муцио (5. 0-0 gf
6. Фf3).
McDonnell's invention, aimed at preventing moves
Qe7 and Qf6, on which Black's defense rests in the
Muzio gambit (5. 0-0 gf 6. Qf3).
5…g4:f3 6. Фd1:f3 Сf8-h6.
5…gxf3 6. Qxf3 Bh6.
He лучшая защита, как показала большая практика
этого гамбита в XX веке. Но ответ Лабурдоне можно
назвать, по меньшей мере, естественной реакцией на
откровение Мак-Доннеля. В другой партии Лабурдоне
избрал 6…Фf6, но после 7. Кd5 Фe5 8. c3 Сh6
9. d4 Фd6 10. е5 Фg6 11. К:c7+ быстро проиграл.
Дебютные руководства рекомендуют 6…d6.
Not the best defense, as the general use of this
gambit in the twentieth century has shown. But La
Bourdonnais' answer can be called at least a
natural reaction to McDonnell's revelation. In
another game La Bourdonnais chose 6…Qf6, but
after 7. Nd5 Qe5 8. c3 Bh6 9. d4 Qd6 10. e5 Qg6
11. Nxc7+ quickly lost. Opening manuals
recommend 6…d6.
7. d2-d4 Кb8-c6 8. 0-0 Кc6:d4.
7. d4 Nc6 8. 0-0 Кxd4.
9. Сc4:f7+!
9. Bxf7+!
Жертвуется еще фигура! Романтические чаяния
Мак-Доннеля нашли в этой партии полное
удовлетворение.
Another piece sacrificed! McDonnell's romantic
aspirations were fully satisfied in this game.
9…Крe8:f7 10. Фf3-h5+ Крf7-g7 11. Сc1:f4 Сh6:f4 (11…d6 не защищало от 12. Сe5+) 12. Лf1:f4 Кg8-f6 (Если 12…Кh6, то 13. Лaf1) 13. Фh5-g5+ Крg7-f7 14. Лa1-f1 (Достаточно, конечно, и 14. e5) 14…Крf7-e8 15. Лf4:f6 Фd8-e7 16. Кc3-d5 Фe7-c5 17. Крg1-h1.
9…Kxf7 10. Qh5+ Kg7 11. Bxf4 Bxf4 (11…d6 would not defend against 12. Be5+) 12. Rxf4 Nf6 (If 12…Nh6, then 13. Raf1) 13. Qg5+ Kf7 14. Raf1 (14. e5 is enough, of course) 14…Ke8 15. Rxf6 Qe7 16. Nd5 Qc5 17. Kh1.
Здесь романтизм мог бы предъявить Мак-Доннелю небольшой счет. Финал был красивее после 17. Кc7+ Ф:c7 18. Фh5+ Крd8 19. Лf8+ Л:f8 20. Л:f8+ Крe7 21. Лe8+ Крf6 22. Фh6+ Крf7 23. Лf8+ Крe7 24. Фf6✕.
Here romanticism might have given McDonnell a small score. The finish was more beautiful after 17. Nxc7+ Qxc7 18. Qh5+ Kd8 19. Rf8+ Rxf8 20. Rxf8+ Ke7 21. Re8+ Kf6 22. Qh6+ Kf7 23. Rf8+ Ke7 24. Qf6✕.
17…Кd4-e6 18. Лd6:e6+ d7:e6 19. Кd5-f6+. Черные сдались.
17…Ne6 18. Re6+ dxe6 19. Nf6+. Black resigned.
Part III
Несмотря на общее признание прогрессивности учения Филидора (хотя в
нем было и немало догматического), несмотря на то, что крупнейших
представителей шахматного искусства первой половины XIX века (назовем
того же Лабурдоне, знаменитого Стаунтона, наконец, Лаза) никак нельзя
было назвать романтиками, романтизм в шахматах в XIX столетии расцвел
новым цветом. Итальянская школа почти до конца века, во всяком случае
до 1890 г., занимала довольно прочное положение в шахматном искусстве.
Английская шахматная школа дала в XIX веке таких блестящих
мастеров-романтиков, как Льюис, Мак-Доннель, Блэкберн, немецкая школа
выдвинула Андерсена, Цукерторта (в первый период творчества), Геринга,
Минквица, Майета, Ганштейна. Романтизмом было овеяно творчество
некоторых мастеров и в других странах: в России - в первую очередь
Шумова, в Австрии - Шварца, Венгрии - Сена, США - Мэкензи. Первый
чемпион мира Стейниц (1836-1900) в молодые годы также находился под
сильным влиянием романтических традиций, впоследствии, однако, став
одним из главных могильщиков итальянской школы.
Despite the general acknowledgement of the progressiveness of
Philidor's doctrine (though there was much dogmatism in it), despite
the fact that the greatest representatives of chess art in the first
half of the 1800s (let us mention La Bourdonnais, the famous Staunton,
and finally Lasa) could by no means be called romanticists,
romanticism in chess blossomed in the 1800s. The Italian school
almost up to the end of the century, at least until 1890, had a rather
firm position in chess art. The English chess school produced in the
1800s such brilliant romantic masters as Lewis, McDonnell, Blackburne,
the German school put forward Anderssen, Zukertort (in [the/his] first
period of creativity), Goering, Minckwitz, Mayet, Hanstein. The
creativity of some masters in other countries was also marked by
romanticism: in Russia, first of all Shumov; in Austria, Schwarz; in
Hungary, Szén; in the USA - Mackenzie. The first world champion
Steinitz (1836-1900) was also strongly influenced by Romantic
traditions in his younger years, later, however, he became one of the
main gravediggers of the Italian school.
Конечно, расцвет романтизма в шахматном искусстве XIX века нельзя
объяснить исключительно итальянскими влияниями. Нельзя игнорировать
широкого распространения романтизма во всех видах искусства в XIX
столетии, особенно в музыке и литературе (Вальтер Скотт, Виктор Гюго,
Жорж Санд, Гофман, Шопен, Шуман и др.).
Of course, the flowering of Romanticism in the art of chess in the
19th century cannot be explained exclusively by Italian influences.
One cannot ignore the wide spread of Romanticism in all art forms in
the 19th century, especially in music and literature (Walter Scott,
Victor Hugo, George Sand, Hoffmann, Chopin, Schumann, etc.).
Виднейшими представителями европейского романтизма
в шахматном искусстве XIX столетия по праву считаются
англичанин Джозеф Блэкберн (1841-1924) и немец Адольф
Андерсен (1818-1879).
The Englishman Joseph Blackburne (1841-1924) and the German Adolf
Anderssen (1818-1879) are considered the most prominent
representatives of European romanticism in the art of chess in the
19th century.
Знакомство с их произведениями мы начнем с партии, игранной на турнире
в Данди в 1867 г. Это небольшое соревнование можно считать симфонией
романтизма. I приз получил Нейман, II - Стейниц (незадолго до того
выигравший матч у Андерсена со счетом +8, -6), III и IV разделили
молодой бельгиец Де-Вер и англичанин Мак-Доннель, однофамилец
противника Лабурдоне.
We shall begin our acquaintance with their works with a game played at
a tournament in Dundee in 1867. This small competition can be
considered a symphony of Romanticism. Neumann won first prize,
Steinitz (who had recently won the match against Anderssen by +8, -6)
took second, while the young Belgian De Vere and the Englishman
MacDonnell, the namesake of La Bourdonnais' opponent, shared third and
fourth.
Гамбит коня
Knight's Gambit
Нейман - Блэкберн
Neumann - Blackburne
1. e2-e4 e7-e5 2. f2-f4 e5:f4 3. Кg1-f3 g7-g5 4. Сf1-c4 Сf8-g7 5. d2-d4 d7-d6 6. 0-0 h7-h6 7. g2-g3 (Обычное продолжение здеcь 7. c3, но молодой Нейман - победитель турнира - горит нетерпением) 7…g5-g4 8. Кf3-e1 f4-f3 9. c2-c3 Кb8-d7 10. Кb1-a3 Кd7-b6 11. Сc4-b3 Фd8-е7 12. Кe1-d3 Сc8-d7 13. Кd3-f4 h6-h5 14. Фd1-d3 h5-h4.
1. e4 e5 2. f4 exf4 3. Nf3 g5 4. Bc4 Bg7 5. d4 d6 6. 0-0 h6 7. g3 (The usual continuation here is 7. c3, but young Neumann - the winner of the tournament - is burning with impatience) 7…g4 8. Ne1 f3 9. c3 Nd7 10. Na3 Nb6 11. Bb3 Qе7 12. Nd3 Bd7 13. Nf4 h5 14. Qd3 h4.
Начало атаки, которая оказалась значительно
грознее, чем она кажется на первый взгляд.
Дальнейшие романтические порывы Блэкберна приводят
к великолепным комбинациям с жертвами.
The beginning of an attack that turns out to be
much more formidable than it appears at first
glance. Blackburne's further romantic impulses
lead to magnificent combinations with sacrifices.
15. Кa3-b5 h4:g3.
15. Nb5 hxg3.
Смело! Черных не устраивает неясная позиция, получающаяся после 15…С:b5 16. Ф:b5+ c6 17. Фf5 Кh6 18. Фh5 hg 19. hg Ф:е4 20. Сd2, хотя они и сохраняют материальный перевес, играя, например, сейчас 20…0-0-0. Блэкберн сам стремится к жертвам.
Courageous! Black is not satisfied with the unclear position obtained after 15…Bxb5 16. Qxb5+ c6 17. Qf5 Nh6 18. Qh5 hg 19. hg Qxe4 20. Bd2, although he retains a material advantage, playing, for example, now 20…0-0-0. Blackburne himself seeks to sacrifice.
16. h2:g3 c7-c6 17. Кb5-c7+ Крe8-d8 18. Кc7:a8 Кg8-f6.
16. hxg3 c6 17. Nc7+ Kd8 18. Nxa8 Nf6.
Можно было, ответив 18…К:a8, остаться только без качества, но Блэкберна манит иная цель - мат! Чтобы избрать такой ход, как 18…Кf6, надо либо обладать ледяным хладнокровием, либо поистине огненным темпераментом.
It was possible, replying 18…Nxa8, only to be left without an exchange, but Blackburne has another goal in mind: mate! To choose such a move as 18…Nf6, he must have either icy cold-bloodedness or a truly fiery temperament.
19. Кa8:b6 Kf6:e4 20. Кb6:d7 (У белых лишняя ладья и две легкие фигуры!) 20…Кe4:g3.
19. Nxb6 Nxe4 20. Nxd7 (White has an extra rook and two light pieces!) 20…Nxg3.
Романтическая позиция! Черные грозят (например, на 21. Сd2) решить партию путем 21…Лh1+ 22. Крf2 Лh2+ 23. Крg1 Фh4 24. Кe6+ Крc8. Нейман находит остроумный ресурс к продолжению борьбы.
A romantic position! Black threatens (for example, on 21. Bd2) to decide the game by 21…Rh1+ 22. Kf2 Rh2+ 23. Kg1 Qh4 24. Ne6+ Kc8. Neumann finds a witty resource to continue the fight.
21. Кf4-e6+ f7:e6 22. Фd3-g6 Лh8-h2!! (Блистательный ответ! Грозит 23…Лg2 ✕, на 23. Кр:h2 следует мат в два хода: 23…Фh4+ 24. Крg1 Кe2✕) 23. Лf1:f3 (Единственная возможность спастись от немедленного мата) 23…g4:f3 24. Крg1:h2 (24. Ф:g3 Лg2+) 24…Фe7-h4+ 25. Крh2-g1 Фh4-h1+ 26. Крg1-f2 Фh1-g2+ 27. Крf2-e3 Кg3-f1+ 28. Крe3-f4 Фg2:g6 (Прозаический финал романтической атаки!) 29. Крf4:f3 Кf1-h2+ 30. Крf3-f2 Крd8:d7 31. Сc1-f4 Фg6-f5 32. Крf2-g3 Фf5-g4+ 33. Крg3:h2 Фg4:f4+. Белые сдались.
21. Ne6+ fxe6 22. Qg6 Rh2!! (A brilliant response! Threatening 23…Rg2 ✕, [on/on to/towards] 23. Kxh2 followed by mate in two: 23…Qh4+ 24. Kg1 Ne2✕) 23. Rxf3 (The only chance to save himself from an immediate mate) 23…gxf3 24. Kh2 (24. Qxg3 Rg2+) 24…Qh4+ 25. Kg1 Qh1+ 26. Kf2 Qg2+ 27. Ke3 Nf1+28. Kf4 Qxg6 (A prosaic ending to a romantic attack!) 29. Kxf3 Nh2+ 30. Kf2 Kxd7 31. Bf4 Qf5 32. Kg3 Qg4+ 33. Kxh2 Qf4+. White resigned.
Следующую партию Блэкберн выиграл у чемпиона мира Эм. Ласкера на международном турнире в Лондоне в 1899 г. Английскому мастеру исполнилось к этому времени уже 57 лет, но духом романтизма молодых лет овеяно и это его произведение, справедливо награжденное специальным призом за красоту.
The next game Blackburn won against the world champion Em. Lasker at the international tournament in London in 1899. The English master was 57 years old, but the romantic spirit of his youth can be seen in this game, which was rightly awarded a special prize for beauty.
Испанская партия
Spanish game
Эм. Ласкер - Блэкберн
Emmanuel Lasker - Joseph Henry Blackburne
1. e2-e4 e7-e5 2. Кg1-f3 Кb8-c6 3. Сf1-b5 d7-d6 4. d2-d4 Сc8-d7 5. d4-d5.
1. e4 e5 2. Nf3 Nc6 3. Bb5 d6 4. d4 Bd7 5. d5.
Такая игра на стеснение омертвляет процесс борьбы. Может
быть, выбор подобной тактики был своеобразным
психологическим приемом со стороны Ласкера, которому,
конечно, были известны романтические устремления Блэкберна.
Such shyness deadens the battle. Perhaps the choice of
tactics was a kind of psychological trick on the part of
Lasker, who, of course, was aware of Blackburn's romantic
aspirations.
5…Кc6-b8 6. Сb5-d3 Сf8-e7 7. Кb1-c3 (Более активным был план с 7. c4, но Ласкер, видимо, не стремился к оживлению игры) 7…Кg8-f6 8. Кc3-e2 c7-c6! 9. c2-c4 Кb8-a6 10. Кe2-g3 Кa6-c5 11. Сd3-c2 b7-b5.
5…Nb8 6. Bd3 Be7 7. Nc3 (More active was 7. c4, but Lasker apparently did not seek to liven up the game) 7…Nf6 8. Ne2 c6! 9. c4 Na6 10. Ng3 Nc5 11. Bc2 b5.
Замысел Ласкера запереть позицию вызывает решительное, не
лишенное остроумия и романтической окраски, возражение.
Однако при этом конь черных отбрасывается на плохую позицию.
Ласкеру, вероятно, казалось, что его психологические расчеты
начинают оправдываться.
Lasker's plan to close up the game provokes a strong
objection which is not without wit and romantic coloring.
However, in doing so Black's knight is left in a bad
position. It probably seemed to Lasker that his
psychological calculations were beginning to be justified.
12. b2-b4 Кc5-b7 13. d5:c6 Сd7:c6 14. c4:b5 Сc6:b5 15. a2-a4 Сb5-d7 16. 0-0.
12. b4 Nb7 13. dxc6 Bxc6 14. cxb5 Bxb5 15. a4 Bd7 16. 0-0.
У белых фактически лишняя пешка на ферзевом фланге, фигуры
черных действуют разобщенно, они отстали в развитии, в
позиции их намечаются слабости.
Indeed, White has an extra pawn on the queenside, Black's
pieces are disconnected, they are lagging behind in
development, there are weaknesses in their position.
16…g7-g6 17. h2-h3 (Белые не спешат, в сознании своего позиционного превосходства. Они собираются расположить слона на e3 и потому предупреждают выпад Кg4) 17…h7-h5.
16…g6 17. h3 (White, knowing his positional superiority, is in no hurry. He is going to place the bishop on e3 to prevent the thrust Ng4) 17…h7-h5.
Только в представлении романтика подобные пешечные наскоки
могут изображать собою атаку.
Only in a romantic view can such pawn swoops represent an attack.
18. Сc1-e3 a7-a5 (Помогая противнику образовать проходную пешку; дела белых, кажется, складываются все лучше и лучше) 19. b4-b5 Лa8-c8 20. Лa1-c1 Кb7-c5 21. Кf3-d2 (С намерением атаковать слабые пешки a5 и d6) 21…h5-h4 22. Кg3-e2.
18. Be3 a5 (Helping the opponent to create a passed pawn; White's affairs seem to be getting better and better) 19. b5 Rc8 20. Rc1 Nc5 21. Nd2 (With the intention of attacking the weak pawns a5 and d6) 21…h4 22. Ne2.
22…g6-g5!
22…g5!
Блэкберн в мечтах! Но что делать Ласкеру? После g5-g4 мечты
грозят превратиться в действительность. Приходится
принимать романтическое жертвоприношение.
Blackburn is dreaming! But what should Lasker do? After
g5-g4, dreams threaten to turn into reality. He has to
accept a romantic sacrifice.
23. Сe3:g5 (Можно было сыграть робко 23. f3, но это значило бы сдать свои психологические позиции. Ласкер был не таков!) 23…Лh8-g8 24. Сg5:h4.
23. Bg5 (He could play the timid 23. f3, but that would mean giving up his psychological [perspective/position/game]. Lasker was not like that!) 23…Rg8 24. Bh4.
Другим продолжением было здесь 24. С:f6 С:f6 25. Крh2, но Ласкер либо не желал предоставлять противнику «преимущества двух слонов», которое в то время было в большой «моде», либо, растревоженный романтическими порывами Блэкберна, решил не допускать жертвы фигуры: 24. С:f6 С:h3 25. С:e7 Л:g2+ 26. Крh1 Ф:e7. Напрасно - ответ 27. Кg1 отражал атаку.
Another continuation here was 24. С:f6 С:f6 25. Крh2, but Lasker either did not wish to give his opponent the "two-bishop advantage" which was quite fashionable at the time, or, much alarmed by Blackburn's romantic impulses, decided not to accept the sacrifice of the piece: 24. С:f6 С:h3 25. С:e7 Л:g2+ 26. Крh1 Ф:e7. In vain: the reply 27. Kg1 fended off the attack.
Footnotes:
1
Романовский П. О книге гроссмейстера Бронштейна‚ Шахматы в СССР. — 1958. — № 2 . — С. 55-59. adding text to a footnote